Одной из героических страниц в летописи Великой Отечественной валяется оборона Советского Заполярья.
Планы гитлеровского командования
на этом участке были предельно четки: начать боевые действия 29 июня 1941 года,
через три дня овладеть Мурманском – незамерзающим портом на Крайнем севере, тем
самым блокировать северный военно-морской флот, перерезать Кировскую железную дорогу,
а там двинуть свои полчища на Архангельск и дальше вглубь нашей страны...
Для молниеносного овладения
Кольским полуостровом с его необъятными природными богатствами имевшими важное
военно-стратегическое значение, Гитлер направил на Север свои отборные войска: горно-егерские
дивизии, и батальоны «СС», гренадерские части, много артиллерии, инженерных, танковых
войск и авиации.
Командир горнострелкового
корпуса "Норвегия" генерал-полковник Дитл был так уверен в успехе отборных
головорезов, что распорядился даже не брать в наступление полевые кухни, а выдать
солдатам лишь сухой паек, потому, что в их распоряжении «не более чем через три
дня» будет в городе Мурманск, банкет в ресторане "Артика".
Но не только через три дня,
а и через три года бандитские полчища Дитла не дошли до Мурманска, хотя и были
от него в нескольких десятках километров. Потому, что они встретили на своём
пути упорную и неслыханную стойкость наших войск.
В июльских и сентябрьских
боях сорок первого года и в апрельских боях сорок второго противник был
обескровлен нашими частями, вынужден был отказаться от наступления, и перешел к
обороне. А затем пришло время – по приказу Ставки Верховного командования 7
октября 1944 года наша 14 армия перешла в наступление и в жестоких
кровопролитных боях во взаимодействии с Северным военно-морским флотом
разгромила врага, остатки которого с позором бежали в глубь Норвегии.
В обороне Советского
Заполярья и в его освобождении участвовали сотни жителей Ненецкого национального
округа. В составе оленно- транспортных отрядов и других частей они храбро
воевали на Кольском, внесли немалый, вклад в победу над немецко-фашистскими
захватчиками.
О наших земляках,
сражавшихся в составе 31 оленно-лыжной бригады, окружная газета уже не раз
писала. Сегодня наш рассказ о бывших воинах 143 артиллерийского полка, на долю
которого выпала основная тяжесть отражения вражеского наступления на Мурманск в
сентябре сорок первого года.
Направлением главного удара
фашисты избрали единственную автомобильную дорогу на Мурманск. Именно сюда наше
командование и решило поставить заслон из орудий второго дивизиона 143
артполка. На него была возложена задача до подхода наших резервов во что бы то
ни стало удержать стык дорог, открывающий пути на Мурманск, на морской берег к
Ура-губе и на Петсамо. Четыре орудия 6-й батареи заняли огневые позиции слева
от дороги, оправа от нее расположились орудия четвертой батареи, а дальше,
немного правее – пятая батарея. В течение 7-14 сентября воины шестой батареи при
их поддержке отбили многочисленные атаки гитлеровцев, каждой из которых
предшествовала тщательная обработка наших позиций артиллерийским и минометным
огнем и авиацией. Русские пушкари сражались до последнего снаряда, до
последнего патрона, до последней гранаты, до последнего вздоха. Они почти все
погибли, немалые потери понесли и четвертая, и пятая батареи, но поставленная
перед дивизионом боевая задача была выполнена. Подоспевшие вскоре сюда
мурманские ополченцы и военные моряки отбросили фашистов за реку Западная
Лица...
Среди тех, кто геройски
отстаивал боевой рубеж у развилки дорог на 51-м километре тогдашнего шоссе
Мурманск – Петсамо были и наши земляки. Об этом я впервые узнал из письма
архангелогородца, а в войну – командира отделения разведки 143 артполка
старшего сержанта Фомы Григорьевича Савина, напечатанного в «Правде
Севера» 20 июня 1971 года. Он писал: «Когда батарея (шестая, А. Т.) была
окружена фашистами к ней пробрался разведчик Василий Хатанзейский из
Нарьян-Мара. Кто его родители, я не знаю. Это он провел через кольцо фашистских
головорезов комиссара полка Шевченко, который затем погиб на батарее...»
Я сразу же написал письмо
Фоме Григорьевичу. Вскоре он сообщил: «В нашем полку были в период войны жители
Нарьян-Мара Хатанзейский, Валейский, Вынукан и Тайбарей
(имен их не помню). Тайбарея я видал после войны в Архангельске, он учился в
областной совпартшколе. Где он сейчас, не знаю. Были еще братья Воронухины,
Александр и Афанасий. Последний проживает тоже в Архангельске,
приехал года 3-4 назад из Мезени».
Я знал, что в совпартшколе
учился знакомый мне Илья Николаевич Тайбарей, нарьянмарец. Не он ли? При
встрече с ним оказалось, что не ошибся. Илья Николаевич подтвердил: вместе с
ним призывались в Нарьян-Маре осенью 1940 года и служили в 143-м многие его
земляки. Сам он ушел в армию со второго курса педучилища. Попали все в полковую
школу, а как началась война, всех их направили по батареям. Он был назначен
командиром отделения разведки 5-й батареи. О других земляках-однополчанах
сообщил:
– Воронухиных – помню:
вместе призывались. В первом дивизионе служили: Никифор Яковлевич Артеев –
командиром орудия, сейчас живет в Качгорте; во взводе управления – Георгий
Федорович Федотов – топографом, сейчас работает в морском порту; Иван
Анисимович Вынукан (он из полка нашего был переведен позднее в
оленнотранспортный отряд) после войны работал председателем колхоза «Полоха»,
умер в Хоседе. Жив Антон Антонович Валейский – был в разведке, теперь
живет в деревне Новик-Бож (Усть-Уса, Коми АССР). Жив и Хатанзейский
Пантелеймон – видел его после войны в Усть-Усе. Еще был Василий Никитич
Хатанзейский, из Хоседы, по прозвищу Мосяк-Микит, служил разведчиком в 4-й
батарее, погиб в сентябрьских боях. Огневиком был Ефим Торопов, после
войны работал в нашем аэропорту, умер. Саша Орлов, из морского порта,
тоже был в полковой школе, Вася Копасов... Где они ныне – не знаю, а Канев
Иван после войны остался в Мурманске...
О своей встрече с Тайбаеем
я написал в Архангельск. В ответ Фома Григорьевич припомнил некоторые
эпизоды из боевой биографии своих однополчан и сообщил о судьбе некоторых из
них. «Из тех, кто воевал во 2-ом дивизионе, я знал многих. Василий
Хатанзейский – лучший наш лыжник, погиб в сентябрьском бою при
сопровождении комиссара полка Шевченко на 6-ю батарею. Коротко о его
героизме на НП 4-й батареи.
В первый день сентябрьских
боев немцы, пьяные, пошли в психическую атаку на нашу пехоту. Их силы
превосходили наши в несколько раз. В тот момент, когда в роте осталось мало
бойцов и погиб их командир, командир взвода 4-й батареи лейтенант Любимов,
находившийся на наблюдательном пункте, поднял оставшихся в роте бойцов и вместе
с пятеркой артиллеристов-разведчиков и связистов, в числе которых был и Вася
Хатанзейский пошел в атаку на немецких егерей. В этот день при последней
схватке артиллеристы взяли в плен немецкого офицера, но потеряли своего
любимого командира лейтенанта Любимова.
С братьями Воронухиными
встречался. Александр Макарович в данное время подполковник в отставке.
С Василием Копасовым, встречался в 1947-48 гг., он работал в
Виноградовском районе. Еремин – работал на Печорской железной дороге,
ст. Урдома, был. у него в 1951 году. Володя Козаризенко всю войну воевал
во 2-м дивизионе. После войны был у меня, в последнее время работал в г. Ухта.
Это все товарищи, которые призывались в Ненецком округе. Их я всех знал».
В связи с письмом Савина
я обратился через окружную газету 23 мая 1972 года к ветеранам бывшего 143
артполка – нашим землякам, с просьбой откликнуться, сообщить свои адреса, а
также адреса однополчан, если они им известны, прислать свои воспоминания.
Первым откликнулся на мое
обращение Павел Прокопьевич Канев, ныне плотник сельхозстанции, живущий
в поселке Сахалине. Вот что рассказал он при встрече:
– До армии я работал
кондитером в рыбкоопе. Призвали в сороковом году, вместе с другими земляками
попал в полковую школу 143 артполка, а как началась война – в 5-ю батарею, в
расчет, заряжающим. В разгар сентябрьских боев, когда шестой пришлось туго, к
нам пробрался посыльный от нее – Василий Кожевин с лесозавода № 51, с
просьбой помочь людьми. Командир взвода Сатриков выделил четверых: меня,
Жору и еще двоих. Прибыли в шестую, доложили. Нас – по орудиям и сразу –
в бой. Бой шел сильный. Нас бомбили, а потом пустили на батарею танки. Один
удар немцев выдержали, несколько танков подожгли. Тут опять самолёты и танки.
Мы – отбиваться. Ранило нашего наводчика. Я – за наводчика, по пехоте немецкой
бью шрапнелью. Откуда ни возьмись – танк! Бью по танку. Подбил!.. Бой шел
долго. Было много раненых и убитых у нас. Погиб Сергей Губкин из Тельвиски.
И Василий Кожевин, командир орудия, тоже во время бомбежки погиб. Сам
он, как я сказал, с лесозавода, пилоставом до призыва работал. Оставалась у
него там мать одна, теперь и ее нет в живых. И меня могло бы ухлопать. Стали
нас немцы бомбить, мне бы в ровик заползти, а я не успел. А бомба как раз в
ровик попала...
Помню Ефима Торопова
– из взвода управления 1-го дивизиона, Василия Копасова, Володю Козаризенко
из Андeгa, в штабной батарее был, во взводе связи. Воронухина, Виктора
Щетинина – был топографистом, погиб в майских боях сорок второго года –
снаряд разорвался в землянке. Отец его в Печорском управлении речного
пароходства. В шестой батарее позднее служил и Валейский Антон Антонович,
наш земляк. Тоже участник сентябрьских боев. И Андрей Канев из
Большеземельской тундры. Тетерь живет в Амдерме, работает в домоуправлении...
Сам Павел Прокопьевич
за мужество и отвагу в годы Великой Отечественной войны награжден орденом
Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги». Один из его сыновей
уже отслужил в армии и работает в экспедиции, а второй продолжает службу в
наших Вооруженных Силах.
Состоялась у меня встреча и
с Георгием Федоровичем Федотовым, о котором узнал от Тайбарея. До
призыва он был третьим механиком парохода «Комсомолец». В полку служил в
штабной батарее. После изгнания немцев с Кольского полуострова и с севера
Финляндии и Норвегии участвовал в освобождении Польши. Все шло благополучно, а
вот в самом конце войны не полезло: в марте сорок пятого был ранен в Данциге и
попал в госпиталь... Как и до войны, снова работает в морском порту...
По адресам, сообщенным Тайбареем,
Савиным и Каневым, я направил письма в Усть-Усу, Ухту, Амдерму,
Мурманск, Хоседа-Хардский сельский Совет, разыскал сестру и брата Сергея
Губкина, запросил отдел кадров лесозавода о Василии Кожевине (вдруг
да найдутся какие-либо сведениия о нем!), а также сообщил о разысканных
однополчанах в Москву, бывшему комиссару 4-й батареи 143 артполка И. И.
Улькину, возглавляющему совет ветеранов полка, с которым сам встречался
несколько раз и с тех пор держу постоянную связь. От него и от Савина я и
узнал, в частности, о боевых делах Ильи Николаевича Тайбарея под
Мурманском, на Западной Лице.
Когда немцы задумали в
начале сентября предпринять решительное наступление, Илья Тайбарей был
тогда командиром отделения разведки пятой батареи. С группой разведчиков, взяв
с собой и своего земляка – разведчика 4-й батареи Василия Хатанзейского,
на резиновой лодке они переправились через горную речку Западная Лица за
«языком». Но «охота» не удалась. Возвратившись на свой передовой наблюдательный
пункт, усталые разведчики задремали в траншее. А Тайбарей решил
посмотреть в стереотрубу на ту сторону реки. Он первым обнаружил переправу
немцев через Западную Лицу в районе Южных порогов и тут же доложил об этом
командиру батареи лейтенанту Тарбаеву, а тот – командиру дивизиона. И
вот уже дивизион открыл сокрушительный огонь по врагу, разбил наведенную им
переправу. Но крупные силы противника все же успели переправиться через реку.
Наша пехота вместе с артиллеристами завязала рукопашный бой в районе
наблюдательных пунктов 4-й, 5-й и 6-й батарей. А тем временем отважный командир
отделения разведки корректировал огонь батареи по переправлявшимся фашистским
егерям. Когда вражеский снаряд разбил телефонный аппарат и радиостанцию, и
связь с батареей прекратилась, Илья Тайбарей возглавил тяжелый
рукопашный бой в окружении. Отбиваясь штыком и прикладом, защитники сопки с
боем пробились к своим...
Немало подвигов совершил еще
наш земляк и на Кольской земле, и на вражеской. За это Родина наградила его
орденами Славы 2-й и 3-й степени, двумя медалями «За отвагу», «За оборону
Советского Заполярья» и другими. В марте сорок пятого года при освобождении Венгрии
гвардии сержант Тайбарей был тяжело ранен. Домой вернулся без ноги...
Илья Николаевич после окончания в Архангельске совпартшколы работал
секретарем Большеземельского райисполкома, а затем инструктором окрисполкома.
Ныне – он на пенсии. У него с женой большая семья – четыре сына и дочь, все
выучены, работают.
Нелегко сложилась фронтовая
судьба и Антона Антоновича Валейского: он тоже в марте сорок пятого при
освобождении Польши был тяжело ранен и потерял руку (кстати, и Павел Канев,
о котором уже рассказывал выше, тоже был ранен, и причем трижды, из которых
одно – тяжелое ранение).
Вот какое письмо я получил
от Валейского еще в июле 1972 года (с тех пор мы с ним в переписке).
«Я с 1921 года рождения. До
призыва в 1940 году в армию работал в колхозе «Звезда» Большеземельского района
пастухом-оленеводом, отец тоже был оленеводом в этом же колхозе, затем – в
«Рассвете Севера». В августе сорокового нас, призывников, доставили из Амдермы
в Нарьян-Мар. Отсюда на пароходе – в Мурманск. Служба проходила в 143 артиллерийском
полку сначала в полковой школе, а с начала войны – старшим разведчиком от
штаба. В сентябрьских боях сорок первого принимал непосредственное участие...»
Здесь я прерву письмо Антона
Валейского и расскажу об одном из эпизодов, о котором поведал И. И. Улькин,
бывший комиссар четвертой батареи, ныне – подполковник запаса.
«Обстановка сложилась очень
сложная на всем участке фронта, к 14 сентября штаб нашего полка оказался в
полуокружении. Самое дорогое в штабе – боевое знамя полка. Командование поручило
охранять знамя группе разведчиков, в числе которых был и смелый, выносливый и
решительный Антон Валейский. На открытой местности под обстрелом из
ручного пулемета свинцовыми очередями, двадцатилетний комсомолец расчищал
дорогу для выноса боевого стяга. Так было спасено знамя, с которым воины нашего
полка восстановили позиции на Западной Лице, в октябре сорок четвертого
освободили Печенгу и изгнали фашистских захватчиков с нашей земли».
Теперь снова вернёмся к
письму Валейского:
"Многих товарищей, о которых
Вы пишите, я знал и которых невозможно забыть. И хотя уже прошел 31 год, а не
забываются июльские, августовские и сентябрьские бои за мурманские сопки и
горы, особенно развилка дороги, где стояла насмерть шестая Героическая
комсомольская батарея.
Мне ведь тоже пришлось с
1942 года служить в 6-й батарее вместе со своим земляком Пантелеймоном
Хатанзейским. И боевые расчеты, и взвод управления батареи достойно
продолжили дело своих предшественников, ценою своей жизни не пропустивших врага
на Мурманск.
В районе Западной Лицы в
июне сорок второго мы не раз обстреливали прямой наводкой укрепления немцев на
высоте 314. Не давали немцам покоя вплоть до октября сорок четвертого, а тем
более, при прорыве сильно укрепленной обороны противника на высотах Малый и Большой
Каркавыш, при освобождении кольской земли и части Северной Норвегии. Не раз при
наступлении в Северной Померании и Восточной Пруссии нашей 6-й гаубичной
батарее приходилось в лоб обстреливать немецкие танки, которые горели от наших
снарядов. Это уже в составе 2-го Белорусского фронта. В родном мне полку,
ставшем гвардейским, я находился до марта сорок пятого до тяжелого ранения под
г. Гдыня.
Из однополчан знаю Илью
Николаевича Тайбарея, Павла Канева, Андрея Канева – наводчика
1 батареи 1 дивизиона (он живет в Амдерме). Во время сентябрьских боев
встречался и со многими другими земляками – с Воронухиным Александром, Тороповым
Ефимом, Орловым Александром, – он мне тогда и сообщил о гибели Василия
Никитича Хатанзейского...
Из госпиталя, после лечения,
я приехал на родину в декабре сорок пятого. Работал директором маслозавода,
затем судебным исполнителем народного суда, а теперь в совхозе «Усть-Усинский»
экспедитором.
Имею награды – ордена
Красной Звезды, Славы 3-й степени, медаль «За отвагу» и другие. Два моих сына
уже отслужили в Советской Армии и сейчас работают, а сын Иван служит в
десантных частях, двое сыновей и дочь еще учатся в школе. Жена Августа
Ильинична работает в совхозе».
Это письмо датировано
августом 1972 года.
От Антона Антоновича
я узнал и о судьбе его однополчанина Пантелеймона Хатанзейского,
погибшего в 1952 году, о котором мне говорил Илья Тайбарей. По моей
просьбе Валейский побывал в его семье, после чего я получил письмо от
сестры Пантелеймона Ивановича Марии Ивановны с фотографиями ее брата
(фоторепродукции с них мною высланы в совет ветеранов полка).
Родина Пантелеймона
Хатанзейского – Колвинская волость. До армии работал счетоводом в колхозе.
Войну закончил в Берлине гвардии сержантам. Осенью сорок шестого Валейский
встретил его в Усть-Усе – тогда Пантелеймон находился на службе в
отделении МВД. Работал, как и полагается бывшему фронтовику-гвардейцу, отлично,
за что был повышен в звании и переведен в другой район. И там в сентябре 1952
года погиб при исполнении служебных обязанностей, повторив судьбу отца,
которого после гражданской войны схватили белые бандиты, скрывавшиеся в
лесотундре, и избили до полусмерти...
Семья Пантелеймона
Ивановича живет в Усть-Усе, Печорского района. Жена Ольга Викторовна
ныне на пенсии. Сын Валерий служит в армии, сын Владимир и дочь Раиса
работают в Воркуте. Сестра Хаташейского Мария Ивановна работает в
Усть-Усе заведующей магазином. У нее шестеро детей. Жива и мать Хатанзейского.
Но вот ее второй муж и муж Марии Ивановны погибли под Сталинградом...
Откликнулся и Андрей
Григорьевич Канев из Амдермы, бывший наводчик орудия 1-й батареи 143
артполка. «Бои были очень жаркие, – пишет он, – нас часто перебрасывали на
высоты 314 и 225. Били прямой наводкой, уничтожая вражеские пулеметные дзоты. Я
был там дважды награжден медалью «За отвагу». Со своим орудием участвовал в
прорыве обороны немцев в октябре сорок четвертого, освобождали Печенгу, а там
дошли и до города Киркенеса на севере Норвегии. Затем освобождали Польшу. За
Данциг меня наградили орденом Красной Звезды.
Мы закончили воину на
немецком острове Рюген. Ранен не был. Сам не знаю, не представляю, как остался
жив. Укрываться не укрывался и трусом не был. Некоторые спрашивают: «Как
остался жив?» Только и скажу им: «Война всех не убивает. Из-за этого и победили».
Я всю войну прошел в первом
орудийном расчете 1-й батареи 143 артполка, переименованного в 417 гвардейский
ордена Кутузова Печенгский артиллерийский полк. А в сентябре сорок шестого нас
перевели в другой полк 1-й ударной армии. Ох, как было жалко расставаться со
своим родным полком! Даже плакали... Демобилизовали меня в сентябре того же
года. Пять лет работал председателем колхоза. А потом их стали укрупнять,
требовательность к руководителям прибавилась, а у меня грамоты всего три
класса. Стал работать в домоуправлении. Сейчас на пенсии. В семье – пятеро
детей, уже – дедушка... Очень трудно вспомнить все, что мы прошли и видели.
Знали горе, голод, холод, страх и ужасы, но все вытерпели, выдержали!»
Надо ли комментировать это
письмо, как и письмо Валейского. Они говорят о стойкости и мужестве наших
земляков – и тех, кто остался жив, и тех, кто не вернулся в родные края.
О Василии Никитиче
Хатанзейском я уже упоминал. Как мне рассказывал при встрече в Москве, в
1967 году Иван Иванович Ульиин, 14 сентября у них на батарее находился
комиссар полка старший политрук Шевченко. Он рвался в шестую, где,
истекая кровью, продолжали отбиваться от наседавшик гитлеровцев оставшиеся в
живых батарейцы. «Я должен быть там! – говорил Петр Григорьевич, – иначе какой
я комиссар!» Мы пошли с ним в тыл нашей батареи, на высотку. Я показал, как
можно пройти безопаснее и дал сопровождающим разведчика – Василия
Хатанзейокого. Был полдень. Комиссар пополз с ним лощиной, вот уже пересек
дорогу, но там, у скалы, они напоролись на немецких автоматчиков. Хатанзейский
закрыл комиссара своей грудью и погиб, вынося его на руках с поля боя...
Среди тех, кто геройски
погиб на огневой позиции 6-й батарей, выполняя боевой приказ – задержать
рвущихся на Мурманск гитлеровцев, были, как я уже упоминал, и два наших земляка
– Сергей Губкин и Василий Кожевин.
В Нарьян-Маре живут брат Губкина
– Василий Петрович – работник рыбинспекции и сестра Фаина Петровна
Сумарокова – секретарь – машинистка ГПТУ № 24, а в Тельвиске – их мать» – Матрена
Алексеевна. Фаина Петровна по моей просьбе разыскала 1 фотографию
брата. На ней он запечатлен (вместе со своим однополчанином, фамилию его
установить пока не удалось) в красноармейской форме, в руке – шашка, наполовину
вытянутая из ножен (батареи подка были на конной тяге). На обороте надпись – «На
память о моей службе в РККА, г. Мурманск, 18 марта 1941 г. С. Губкин».
Вот что они мне рассказали:
– Сергей – с 1921 года
рождения. В Тельвиске родился, в Тельвиске и учился, в начальной школе. А как
окончил ее, работал в колхозе с малых лет, в основном – в Афонихе. Человек он
был веселый, жизнерадостный, любил выступать на сцене. На районной олимпиаде
даже премию – фотоаппарат получил.
На фото Сергей – слева. Это
последняя его фотография. В сорок первом в окружной газете, осенью, о нем была
заметка – письмо с фронта о том, как он погиб. Написал кто-то из его
товарищей... Федотов Георгий – из морского порта, с которым они вместе
призывались, говорил как-то, что Сергея осколком снаряда убило. Он сам
его хоронил, как немцев за Западную Лицу отогнали...
Добавлю к сказанному:
воевали на фронте также и сам Василий Петрович – он дошел до Берлина, и
старший брат Роман Петрович, участник боев с белофиннами в 1939-40 гг. –
он не вернулся домой, и последнее письмо было от него в сорок четвертом... Роман
и сообщил Василию о гибели Сергея...
А вот что рассказал мне о Губкине
Илья Тайбарей:
– Сергея я знал еще
по Тельвиске: мы учились с ним в одно время, только я – в ненецкой школе-
интернате, а он – в русской. Служил Сергей в шестой батарее. Когда мы отходили
с НП у Западной Лицы, видел, как он косил немцев из пулемета. Отходили мы с
боями. В последний раз видел его, когда с комбатом Тарбаевым пошел к
своей, пятой батарее...
Другого героя шестой
батареи, Василия Кожевина, оказалось, хорошо помнят нарьянмарцы Александр
Михайлович Спирихин и Геннадий Семенович Кожевин. Но сначала о
справке, которую дал мне начальник отдела кадров Печорского лесозавода Савватий
Арсентьевич Третьяков. В учетной карточке, хранящейся в архиве предприятия,
значится: «Кожевин Василий Григорьевич. Родился в Нижне-Печорском
районе, дер. Пустозеракая, в 1921 году. До лесозавода жил в Пешском сельсовете
Камино-Тимайского района. На работу, принят 13 августа 1938 года. Ученик
подточника, потом – пилостав. В армию призван 14 сентября 1940 года».
Вот так постепенно
накапливались материалы об участниках боев на Мурманском направлении – наших
земляках-артиллеристах. Помогали в этом многие. Но многое мы еще не знаем.
Вернулось, в частности, письмо из Ухты с надписью на конверте: «Адресат не
проживает». (Это о Владимире Козаризенко). Дважды я писал в Хоседа-Xардский
сельский совет (6 мая и 17 ноября 1973 года), просил товарищей из исполкома
выяснить, есть ли и где находятся родственники Василия Никитича
Хатанзейокого и Ивана Анисимовича Вынукана, чтобы связаться мне с
ними и узнать, как можно больше о защитниках Советского Заполярья. Даже не
ответили. А у нас нет даже их фотографий.
Не мог пока я встретиться и
с Никифором Яковлевичем Артеевым, бывшим командиром орудия, хотя не раз
пытался сделать это. Не успел побывать в семье Ефима Ивановича Торопова,
тоже огневика, бывшего работника аэропорта Нарьян-Мар. Следовательно, поиск
продолжается. И автор будет признателен всем, кто откликнется на мою просьбу и
сообщит новые данные о тех, кто сражался в 143-м артиллерийском.
А. ТУНГУСОВ,
краевед, член общественного совета окружного
краеведческого музея
